всего не говорить. Особенно если что-то натворила, не стоит болтать направо и налево. А то еще неприятностей наживешь.
– Да ничего особенного, – начала я. – Просто нашла эти вещи, и все.
– Как нашла? Где?
– Неважно. Их украли, я их нашла, и оставь уже меня в покое, – сухо сказала я. – Поесть бы приготовил, раз уж ты здесь. Хоть бутерброд. Господи, обо всем тебя надо просить. Я у тебя на глазах от голода умирать буду, а ты и не спросишь, не хочу ли я есть.
– Мам, а может, сходим куда-нибудь, поедим?
– В смысле – куда-нибудь? – Интересное предложение. – Я же не одета для выхода.
Я надеялась, что сын станет настаивать. Как-то он водил меня в красивый ресторан, где официанты были молодые и высокие. И почти одинаковые. В ресторане было темновато и потому не особенно приятно, но все официанты были в белых рубашках и фартуках – любо-дорого посмотреть. И бегали без остановки! Один на кухню – и другой тут же с кухни выходит. Да, вот это было зрелище. А сын даже не заинтересовался. Его вообще мало что интересует.
– А все же? – неуверенно спросил он.
– Ну ладно, ладно, не упрашивай. Ты так лебезишь, что жалость берет. Пойдем, раз уж ты так просишь, только дай мне минуту, я переоденусь. Ты меня от дела оторвал.
Я пошла в ванную – хоть причешусь. Посмотрелась в зеркало. Ну что ж. Чудес не ждите, раз у меня всего пара минут. Я поправила прическу, подкрасила губы. Может, мы опять поедем в тот ресторан, и там опять будет темно?
– Платить будешь ты, да? Раз уж приглашаешь… – спросила я. В наше время уверенности нет, потому что теперь если мужчина приглашает женщину на ужин, то ожидает, что она будет платить за себя.
– Да, мама, я заплачу, – заверил он.
Сын великодушно помог мне запереть дверь, закатывая при этом глаза и бормоча что-то себе под нос. Он все твердил, что нам надо серьезно поговорить и что такими вещами не шутят. Я не отвечала, потому что мыслями была уже в том ресторане, с красивыми официантами, и не хотела портить себе чудесные мечты скучной банальной ссорой.
Мы сели в машину сына. Он, как всегда, припарковался далеко, как будто не мог, как все люди, поставить машину в подворотне. Какой же он у меня лентяй. И машина у него неудобная. Вроде ей уже несколько лет, хотя она почти новая – сын мне не говорил. В машине было много кнопок и маленький экран неизвестного назначения. Видно, что возможностей у машины много, но какая же она низкая! Как провалишься в сиденье, так потом не выберешься. Господи, каких же мучений мне стоило вылезать из этой машины, а ведь я в общем и целом в хорошей форме.
– Мам, ты понимаешь, что я беспокоюсь за тебя? – Сын снова завел свою любимую тему.
– Знаю, знаю. Я тебя люблю, – успокоила я его. – Мне ничего не нужно, у меня все есть. Не волнуйся.
– Дело не в этом.
– А в чем? Ты нашел новую тему для беседы?
– Ограбление? Да, это серьезно. Вдруг бы с тобой что случилось.
– Ты лучше на дорогу смотри. А то врежешься вот в этого, что перед нами, и развалится твоя чехословацкая «феррари». В ней и так-то ездить ужас как неудобно, а если еще и развалится? Тогда что? Придется в ресторан пешком идти?
– Я серьезно, – разозлился сын.
Да, он говорил серьезно. Не похоже на него. От его серьезности мне стало ужасно скучно, и я решила смотреть в окно. Сколько машин. И в каждой кто-то сидит. Один или с кем-нибудь. Едет куда-то. Какие-то планы у него в голове. Приехать куда-нибудь или другое что. И им это все не мешало – они так и перескакивали из ряда в ряд. Совсем недавно здесь была узкая улица. Узкая и вся в колдобинах. По ней тащился в сторону центра автобус номер сто девять. Вместо старых оранжерей, где с довоенных времен выращивали цветы и всякие саженцы, выстроили торговый центр, а улицу расширили – прибавили с каждой стороны по три полосы. А теперь даже метро сюда тянут. В голове не укладывается. Еще бы аэропорт тут построили.
Мальчишка, сидевший в соседней машине, показал мне язык. Я ответила ему тем же. Мальчишка тут же донес родителям и ткнул в меня пальцем. Стукач.
– Мам, ты чего? – спросил меня сын.
– Оставь меня в покое. – Я отмахнулась.
– Мы говорили о твоей безопасности. Это очень важно!
– Да что ты. – Я выпрямилась на сиденье – от езды у меня разболелся копчик. – Мне, наверное, надо было заткнуться. Извини. Ты говори, говори, это очень интересно. Важная тема.
– Потому что тот преступник может вернуться и что-нибудь тебе сделать.
– Какой преступник? А, тот. Нет, тот уж не вернется.
– Откуда ты знаешь, как грабят квартиры? Вдруг он захочет уничтожить следы? Не надо от этого отмахиваться. Преступники злые люди, вдруг они тебе навредят.
– Да не похоже, что он теперь сможет мне навредить. – Сын явно удивился, и я спохватилась: – Ну то есть не похоже, что он смог бы мне навредить. Не преувеличивай. Ты как-то слишком разволновался.
Машина замедлила ход. Я подумала – вот и хорошо, а то уже в животе урчит, а ведь еще придется ждать, пока заказанное приготовят. В последнее время я наловчилась заказывать еще и суп. Даже если я потом не смогу доесть остальное, суп всегда подают быстро. Ха! Обожаю эти минуты: все сидят голодные и ждут, когда принесут заказанное, а я уже ем суп.
– Я собираюсь тебе кое-что показать, хорошо? – спросил сын. – Тут недалеко. Несколько минут. Нам по дороге.
– Мне что-то не хочется.
– Я еще раньше об этом думал, а теперь и момент подходящий.
– Ну давай, раз уж тебе так надо.
– Думаю, тебе понравится. Да, понравится. Сама увидишь.
– Ну, признаюсь, мне даже стало немножко любопытно. А то я думала, что ты все время будешь занудствовать и ничего интересного не скажешь.
Сын свернул в переулок и несколько минут петлял, сначала бурча себе что-то под нос, а потом уже ругаясь вслух. По-моему, сейчас все ездят с навигатором, а он – нет. Наверняка не сумел его подключить.
Наконец мы приехали. Мы были или уже где-то за Варшавой, или на самой окраине. Во всяком случае, мы оказались в районе частных домов. Какие-то развалюхи, кое-где все заросло, но в общем и целом довольно мило и элегантно. Сады уже успели зазеленеть. Живые